Несколько лет назад по сети гуляла картинка на тему того, как «Бунин никого не любил»: в центре портрет классика, а от него — стрелки к современникам-писателям с язвительными обидными характеристиками, которые Бунин им давал. Мариенгоф — пройдоха и величайший негодяй, Горький — чудовищный графоман, Блок — нестерпимо поэтичный поэт, Волошин — толстый и кудрявый эстет и так далее. А каким же был сам Бунин?

О великих сложно рассказывать: получается или безупречный гений, которому не хватает только нимба, или герой желтых изданий, состоящий из вредных привычек и порочных связей. Книга о Бунине, великом и ужасном, в этом году вышла в издательстве «Редакция Елены Шубиной» в серии «Жизнь известных людей». Серии уникальной: в отличие от классического формата ЖЗЛ, о писателях здесь эмоционально и динамично рассказывают современные прозаики, которые испытывают особенный интерес к своим героям.

Книгу о Бунине написал поэт, прозаик, эссеист Дмитрий Воденников. Ниже — интересные факты, которые можно узнать о нобелевском лауреате. Воденников выбрал необычный формат: время в его книге ведет обратный отсчет — от удара комка земли о крышку гроба к рождению, что помогает глубже понять и прочувствовать судьбу писателя.

В их числе — кладбищенский священник, вдова Вера Николаевна Муромцева-Бунина, Татьяна Сергеевна Конюс, Борис Юльевич Конюс, князь Голицын с женой, Леонид Федорович Зуров и четверо певчих. Воденников видит в числе особую иронию: одиннадцать, а значит, вместе с Буниным двенадцать. А ведь Бунин ненавидел Блока за его поэму «Двенадцать»! Вот Блок Бунину и «отомстил». Согласно пожеланию, Бунина похоронили в цинковом гробу: он боялся, что в гроб может заползти змея.

Речь о Галине Кузнецовой. «Тут очень ранит деталь», — деликатно пишет Воденников. Любовные многоугольники семьи Буниных и философское отношение его второй жены Веры Николаевны к многочисленным увлечениями мужа, которые он не считал нужным скрывать, были притчей во языцех.

«Для Яна (так Вера Николаевна называла мужа. — Прим. ред.) нет ближе человека, чем я, и ни один человек меня ему никогда не заменит. Если бы я ушла, это, как он говорит, была бы катастрофа, тогда как разлука с другими “только неприятность”», — считала она. Сам же Бунин говорил так: «Люблю ли я ее? Разве я люблю свою руку или ногу? Разве я замечаю воздух, которым дышу? А отсеки мне руку или ногу, или лиши меня воздуха — я изойду кровью, задохнусь — умру».

Он мог жестоко пошутить по поводу приятеля Куприна, назвать «претенциозной и гадкой» книгу Андрея Белого, резко отозваться о Гоголе или написать эпиграмму на Ахматову: «Любовное свидание с Ахматовой / Всегда кончается тоской: / Как эту даму ни обхватывай, / Доска останется доской». Воденников рассказывает, как пожаловался продавцу в отделе сантехники, что пишет книгу про Бунина и у него протек кран. «А, это тот, который всех поливал?» — обрадовался продавец.

«…Мы вторично прочитывали их, и он говорил, что нужно отметить. ‹…› Дочитала до письма к В. Н. Ладыженскому 4 февраля 1899 года», — вспоминала Вера Николаевна.

Ничто человеческое гениям не чуждо. Вера Николаевна покупала деликатес с вечера, а чтобы муж не нашел и не съел, прятала в самые неожиданные места, то в кастрюле, то в книжном шкафу, но зря. Однажды муж разбудил ее среди ночи с жалобами, что не может найти любимый продукт, и Вера Николаевна, вскочив с постели, достала ветчину из-за рамы картины и отдала мужу.

Несмотря на мировую славу, писатель жил в условиях крайне стесненных. Например, в 1952 году он писал Алданову: «Буду продавать свое добришко, вплоть до Нобелевской медали, и как-нибудь доживу до смерти, уже близкой». А до этого, в 1933 году, жаловался: «Вчера именины Веры. Отпраздновали тем, что Галя купила кусок колбасы. Недурно нажился я за всю жизнь!»

Жене позвонили из Стокгольма и она отправила Леонида Зурова сообщить радостную новость. «Вошел в зрительный зал, пропустили даром. Галя обернулась и замерла. Иван Алексеевич смотрел на сцену. Я подошел. Наклонился, поцеловал и сказал: «Поздравляю. Нобелевская премия ваша!» — рассказывал он. Не все коллеги по писательскому цеху нашли решение правильным. «Я не протестую, я только не согласна, ибо несравненно больше Бунина: и больше, и человечнее, и своеобразнее, и нужнее — Горький. Горький — эпоха, а Бунин — конец эпохи. Но — так как это политика, так как король Швеции не может нацепить ордена коммунисту Горькому… Впрочем, третий кандидат был Мережковский, и он также несомненно больше заслуживает Нобеля, чем Бунин», — возмущалась Марина Цветаева.

Его воспитатель Николай Осипович Ромашков, как пишет Воденников, престранный человек, сын предводителя дворянства, «мгновенно выучил маленького Бунина чтению, причем по “Одиссее” Гомера, очень занимает его своими рассказами “то о медвежьих осташковских лесах, то о Дон Кихоте” (а мальчик, как все мальчики, бредит рыцарством, как же тут без Дон Кихота), но главное, бередит воображение ребенка даже не совсем иногда понятными, но такими важными и волнующими разговорами о жизни, о людях».

«Понятно, что я не знаю, как маленький Бунин родился. Никто не оставил об этом воспоминаний. Но это можно попробовать восстановить, сопридумать: читая Толстого и Чехова», — пишет автор и предлагает свою версию, реалистичную и поэтичную одновременно. «И потом детский крик», — последние строчки книги. Человек родился! С днем рождения, Иван Алексеевич!